Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе - Мойзес Наим

Новые южные ТНК

Знакомьтесь: Алехандро Рамирес, молодой предприниматель из мексиканской Морелии, глава индийского отделения Cineplex – одного из ведущих игроков кинопрокатной индустрии.

Индия известна как страна с самой крупной в мире киноиндустрией, по крайней мере по количеству коммерческих фильмов, выпускаемых за год. Но в чем она серьезно уступает, так это в наличии современных мультиплексов с высоким качеством изображения, где стремительно растущий средний класс мог бы знакомиться с образцами индийского и зарубежного кинематографа. На страну с населением более 1,2 миллиарда человек приходится порядка тысячи современных кинопрокатных площадок. Возглавляемая Рамиресом компания Cinepolis намерена за ближайшие несколько лет возвести пятьсот мультиплексов, заполнив таким образом пробел. Cinepolis, который появился в 1940-е в захолустном мексиканском штате Мичоакан и представлял собой кинотеатр с одним экраном, прошел немалый путь и стал крупнейшей в Мексике и Центральной Америке сетью кинотеатров-мультиплексов{291}.

Однако Cinepolis не только самый агрессивный из новых игроков индийского кинопроката, он еще и первый зарубежный инвестор, вошедший в этот сектор индийской экономики. “Как вам пришла в голову мысль разнообразить индийский рынок?” – спросил я у Рамиреса. “Сама идея не моя, – ответил он. – Два студента из Стэнфордской школы бизнеса в рамках учебного курса должны были составить бизнес-план, и когда тот был готов, то принесли его мне. Сообща мы его доработали, нашли капитал и принялись за дело. И почти сразу же обнаружилось, что потенциал нового дела превосходит все наши ожидания{292}.

И Cine-polls – лишь один из новых игроков, появляющихся в Мексике, Индии, Бразилии, ЮАР и Турции, которые занимаются бизнесом в других развивающихся экономиках, в тех ее секторах, которые некогда были запущены, ограничивались только внутренними инвестициями или же контролировались более крупными западными ТНК. В 1970-х годах сотрудничество Юг-Юг было мечтой приверженцев концепции третьего мира, ведь таким образом экономики развивающихся стран могли взаимно расширять свои возможности посредством прямой торговли, инвестиций и помощи в обход “Севера”. Это была внушаемая государствами социалистическая мечта, и те инвестиции, которые льются широким потоком сегодня, не имеют ничего общего с этими фантазиями. Тем не менее сегодня инвестиции Юг-Юг – одна из определяющих тенденций глобального бизнеса{293}. Данные ООН показывают, что в 2003 году общий размер прямых иностранных инвестиций (ПИИ) из развивающихся стран и стран с переходной экономикой превысил размер инвестиций из развитых стран.

Двадцать из пятидесяти четырех двусторонних инвестиционных договоров, подписанных в 2010 году, были заключены между развивающимися странами, и роль этих стран продолжает расти, как в качестве получателей ПИИ, так и в качестве внешних инвесторов. Поток прямых иностранных инвестиций из развивающихся стран достиг беспрецедентных 29 % от общего объема ПИИ в 2010 году, а в 2011-м и 2012-м этот впечатляющий рост продолжился, невзирая на глобальную экономическую лихорадку{294}.

Количество фирм из развивающихся стран, входящих в перечни крупнейших мировых компаний, непрерывно растет. А исследователи из Всемирного банка и ОЭСР утверждают, что официальная статистика недооценивает масштаб ПИИ из развивающихся стран, отчасти из-за того, что это новая и зачастую неожидаемая категория отчетности, а отчасти из-за объемов неучтенного оттока капитала{295}.

В числе бенефициаров этой тенденции множество компаний, представляющих самые разные отрасли экономики, от строительной и телекоммуникационной до текстильной и нефтедобывающей. В массе своей эти бренды неизвестны в Европе или Северной Америке, но все более и более узнаваемы в остальных частях мира. Например, такие мобильные операторы, как индийские Bharti Airtel и Reliance, MTN из ЮАР, Orascom из Египта или Etisalat из ОАЭ, – все они входят в число пятнадцати крупнейших мировых компаний. Другие не так известны, но и они занимают не последнее место в своих отраслях: например, шри-ланкийские производители текстиля размещают производственные мощности по всей Южной Азии и в странах Индийского океана, а турецкие многоотраслевые конгломераты стали главными игроками в России, на Балканах и на Ближнем Востоке. (Так, турецкие компании играли заметную роль в международном сотрудничестве по восстановлению и развитию инфраструктуры в Афганистане, включая строительство американского посольства в Кабуле.) Все чаще и чаще подобные компании стремятся вырваться за рамки своих региональных зон, где им уютно в силу языковой, культурной общности с другими странами, чтобы заняться инвестициями за пределами родных пенатов, когда возникает такая возможность (как в свое время та же Cinepolis). Антуан ван Агтмаэль, автор термина “развивающиеся рынки”, как-то признался мне, что он более чем уверен, что к 2030 году число фирм, представляющих развивающиеся рынки, превысит количество компаний из стран с развитой на сегодняшний день экономикой{296}.

Юг отправляется на север

Близкородственный феномен – рост поглощений крупных североамериканских и европейских фирм компаниями, пришедшими из развивающихся и переходных экономик, что породило целое поколение глобальных ТНК, привязанных географически и исторически к экономическим системам, которые до недавнего времени считались закрытыми и плотно опекаемыми государством. Индия, Мексика, Бразилия, ЮАР, Китай – эти компании оттуда. Хороший наглядный пример – уже упомянутый нами мексиканский цементный гигант CEMEX, представленный почти в сорока странах. Компания CEMEX получила международный статус, что почти автоматически вывело ее на первые позиции на рынке стройматериалов (в жесткой борьбе с французским производителем Lafarge) и позволило довести американскую долю бизнеса до отметки 41 % против 24 % в Мексике. И хотя сегодня компании пришлось сократить расходы ввиду нестабильности мировой экономики, она по-прежнему остается международным игроком, представленным во многих развивающихся странах, причем в той сфере, которая была когда-то исключительно прерогативой фирм из развитых стран{297}. В числе примеров вы найдете также фирмы, давшие начало двум крупнейшим игрокам американской пивоваренной отрасли. Anheuser-Busch пребывает под началом бельгийской InBev (которая сама возникла вследствие зарубежной экспансии бразильской AmBev), а значительную часть управленческого персонала составляют бразильцы. Между тем держателем конкурирующего пивного бренда Budweiser является компания SABMiller, возникшая, когда South African Breweries после целого ряда удачных покупок в таких странах, как Чехия, Румыния, Сальвадор, Гондурас и Замбия, приобрела в 2002 году американскую Miller Brewing Company. Бразильская Vale (известная когда-то под неуклюжим названием Companhia Vale Do Rio Doce) после приобретения в 2007 году канадского конкурента Inco стала второй в мире по размеру горнодобывающей компанией. А крупнейший мировой производитель стали ArcelorMittal возник как результат целой серии приобретений, совершенных индийским миллиардером Лакшми Митталом. Его Mittal Steel только в 2005 году вошла в рейтинг лучших пятисот компаний мира от журнала Fortune{298}.

Громоздкие составные названия ArcelorMittal и Anheuser-Busch InBev указывают нам не только на историю слияний-поглощений, но и на бурную энергию новых участников, явившихся оттуда, откуда их никто не ждал. Вне всякого сомнения, эти слияния приведут к концентрации и новым олигополиям с ощутимой властью на рынке, но в то же время мы не должны забывать, что зачастую они проводятся с участием компаний, которые еще каких-то десять лет назад были в разы меньше компаний, поглощаемых ими сегодня. Нечто подобное может случиться и с ними, а роль поглотителя крупных компаний вполне может сыграть третьесортная, ничем особо не приметная фирма из далекого захолустья. Эта тенденция была знаковой для минувшего десятилетия, и она лишь продолжает набирать силу.

Некогда локальные фирмы с малых защищенных рынков никогда не получили бы рычаги, которые позволяли бы брать под контроль крупнейшие компании мира в различных отраслях экономики, если бы не резкое падение входных барьеров под давлением открытых финансовых рынков, распространение образования и бизнес-культуры, доступ к капиталу, увеличение прозрачности и доступности информации о компаниях, отмена регулирования, либерализация торговли и инвестиций, перспективы развития, глобализация, новые технологии и прочие факторы, уже упоминавшиеся здесь. Интернационализация компаний, происходящих из бедных стран, – яркий пример того, как действуют революции множества, мобильности и ментальности.